ENG
Размышления о том, почему иногда муки совести приводит нас к еще большему падению — на примере трагедий Шекспира. И как этого избежать.
Из всех трагедий Шекспира Макбет, пожалуй, самая мрачная.
Макбет, один из полководцев короля Дункана, обласканный королем после очередной победы, встречает ведьм, которые предсказывают ему, что он, Макбет, будет королем. Соблазнившись предсказанием ведьм, Макбет убивает Дункана, обвиняет в этом его сыновей (вынужденных бежать) и захватывает престол. С этого начинает раскручиваться спираль убийств — Макбет пытается удержать власть, устраняя реальные и мнимые угрозы, пока наконец от него не отворачивается вся страна, и он не погибает сам.
При этом нельзя сказать, что Макбет напрочь лишен совести. Напротив, совесть его тревожит, постоянно посылая ему ужасные видения. Но эти видения не только не останавливают его, напротив, они лишь усиливают его стремление убивать.
В “Гамлете” король Клавдий, убивший родного брата с целью стать королем, также мучается угрызениями совести, причем Клавдий хорошо осознает всю низость своего поступка (“О мерзок грех мой, к небу он смердит.”). В отличие от Макбета, который себе в этом не признается. В этом плане Клавдий стоит выше. Но и Клавдий ставит целью убить своего племянника Гамлета; пусть не сразу, после того, как он понимает, что Гамлет опасен, но все же.
А стал бы убивать Гамлета Клавдий, если бы до этого он не убил своего брата (отца Гамлета)? Я полагаю, что нет. Убийство не было единственным способом решения ситуации и даже не было самым лучшим.
Гете говорит о “чувстве ничтожности” Гамлета. Но у Клавдия “чувство ничтожности” не меньше. Причины разные; у Клавдия — это чувство вины, у Гамлета чувство беспомощности, но в реальности они приводят примерно к одному и тому же. Энергетический уровень этих чувств низок. Чувство ничтожности привело Гамлета к катастрофе, но оно же привело к катастрофе и Клавдия.
Но глубже всего оно выражено у Макбета. Его чувство вины загнано внутрь, при этом он человек смелый и сильный, привыкший побеждать, за его спиной много побед. Это не Гамлет и даже не Яго. Но сила, решительность и смелость не только его не спасают, они оборачиваются против него. Его совесть не дает ему покоя, и все, что он ни делает, лишь только ухудшает его положение.
Приняв решение убить Дункана (совершить бесчестный поступок, причем вдвойне — Дункан не только король, он еще и его гость), Макбет делает выбор. И этот выбор серьезнее, чем ему кажется изначально. Это не просто путь к власти по головам, это путь к внутреннему ощущению собственной ничтожности. Путь, встать на который проще, чем с него сойти. Или пользуясь словами самого Макбета:
Кто начал злом, тот и погрязнет в нем.
Макбет скатывается низко, гораздо ниже большинства других отрицательных героев Шекспира. Он прекрасно понимает бесцельность прожитой жизни
Я пожил на своем веку. Я дожил
До осени, до желтого листа.
На то, что скрашивает нашу старость —
На преданность, любовь и круг друзей, —
Не вправе я рассчитывать. Проклятья,
Прикрытые трусливой лестью, — вот
Что мне осталось да дыханье жизни,
Которую б не прочь я прекратить,
Когда бы с нею мог расстаться.
Что интересно — на уровне рассудка Макбет все понимает
Конца нет жертвам, и они не впрок!
Чем больше их, тем более тревог.
Завидней жертвою убийства пасть,
Чем покупать убийством жизнь и власть.
но интеллектуальное понимание не дает ему ничего. У него нет сил свернуть с выбранного пути.
В Индии в 17 веке правил император Аурангзеб, правнук знаменитого Акбара, 6й по счету правитель Империи Великих Моголов. Аурангзеб получил свой трон, убив братьев и заточив отца (впрочем, убийства братьев были типичны для восточных империй). Аурангзеб был блестяще образован, прекрасно разбирался в искусстве, был замечательным полководцем, и, несмотря на огромное богатство, соблюдал скромность в одежде и быту.
Основой империи Акбара и последующих императоров была веротерпимость; в империи достаточно мирно уживались индуизм и ислам. Аурангзеб отменил веротерпимость и стал насаждать ислам огнем и мечом. Индусские святилища были осквернены, на немусульман введен налог. Это вызвало бешеное сопротивление — восстание следовало за восстанием. Аурангзеб метался по государству, подавляя одно восстание за другим, и при этом еще успешно воюя с врагами (при нем территория Империи расширилась до максимальных пределов). Военная сила императора была велика, и велико было его воинское искусство.
В отличие от Макбета, Аурангзеб дожил до глубокой старости. Перед смертью в возрасте 88 лет он написал в письме сыну:
«Я пришёл в этот мир один и ухожу один. Я не знаю, кто я и что я делал. Потраченные дни оставили после себя только сожаление. Я не создал никакого управления государством, не обеспечил заботу о подданных. Жизнь, столь ценная, прошла напрасно»
Но Аурангзеб не пытается отрицать ценность жизни как таковой, он лишь сожалеет, что его жизнь прошла напрасно. Макбет идет дальше, много дальше (или точнее много ниже), отрицая ценность самой жизни.
Жизнь — только тень, она — актер на сцене.
Сыграл свой час, побегал, пошумел —
И был таков. Жизнь — сказка в пересказе
Глупца. Она полна трескучих слов
И ничего не значит.
И два основных признака глубокой депрессии: мысли о самоубийстве и желание того, чтобы другим было еще хуже:
Я жить устал, я жизнью этой сыт
И зол на то, что свет еще стоит.
А как же муки совести — назначение которых вообще-то вести нас вверх — привели Макбета и Клавдия вниз?
Парадоксально, но и Макбет и Клавдий были бы гораздо более счастливыми и успешными, если бы их муки совести не мучили. Например, если бы они были полными злодеями.
Если бы Клавдий был злодеем, Гамлет был бы умерщвлен еще до начала пьесы. С другой стороны, если бы Клавдий не убил брата, вряд ли бы он стал убивать и Гамлета, он нашел бы более мягкий способ оградить себя и свою власть. Тем более при полной поддержке королевы.
Дело в том, однако, что ни Клавдий, ни Макбет уже стать такими злодеями, не испытывающими угрызений совести, не могут. Они уже прошли этот период своего развития, и обратно пути нет. Примерно также как взрослый человек уже не может вернуться в детство.
И на этом этапе развития личности то, что раньше бы не вызвало у них никаких эмоций (угрызений совести, чувства вины), сейчас это вызывает. Злодей, убивающий направо и налево без всяких чувств, действует в соответствии со своим представлением о себе и является целостным. А Клавдий и Макбет действуют противно своему представлению о себе — в этом их трагедия. С каждым новым преступлением они еще дальше отдаляются от своего идеала, от того, кем мы глубоко внутри мы хотели бы быть; с каждым таким шагом нарастают нестерпимые муки совести, которые они подавляют. Подавленные эмоции — вещь страшная, и их сила всегда оборачивается против нас.
Вся деятельность Макбета после убийства Дункана носит некий судорожный, почти истерический характер. При этом Макбет не трус, Шекспир подчеркивает это неоднократно. Но энергия движется вниз, и вот приходит страх; страх заставляет Макбета бежать к ведьмам и суеверно цепляться за их предсказания. Внешне Макбет силен, он еще пытается принять вызовы судьбы, но внутри он уже сломлен. Страх встал за суетливыми действиями когда-то смелого человека. А за страхом стоят подавленные угрызения совести, чувство вины. Именно они направили вниз движение энергии.
Но путь Макбета и Клавдия — не единственный и не обязательный.
Вот Хаджи Мурат, герой повести Льва Толстого “Хаджи Мурат”, горский лидер, поднявший восстание против русских и долго с ними сражавшийся. В самом начале своего пути Хаджи Мурат оступился и бежал с поля боя, оставив умирать своих друзей
Я подбежал к палатке. Умма-Хан лежал ничком в луже крови, а Абунунцал бился с мюридами. Половина лица у него была отрублена и висела. Он захватил ее одной рукой, а другой рубил кинжалом всех, кто подходил к нему. При мне он срубил брата Гамзата и намернулся уже на другого, но тут мюриды стали стрелять в него, и он упал.
Хаджи-Мурат остановился, загорелое лицо его буро покраснело, и глаза налились кровью.
— На меня нашел страх, и я убежал.
— Вот как? — сказал Лорис-Меликов. — Я думал, что ты никогда ничего не боялся.
— Потом никогда; с тех пор я всегда вспоминал этот стыд, и когда вспоминал, то уже ничего не боялся.
Я не сравниваю ситуацию Хаджи Мурата и Макбета; одно дело со страха убежать с поля боя, другое — самому предательски во сне убить короля, родственника и гостя.
Но Хаджи Мурат показывает истинное предназначение угрызений совести, чувства вины. Они нам нужны, чтобы мы менялись, чтобы мы стали другими. Хаджи Мурат не скрывает свой поступок от малознакомого ему русского вельможи, хотя и сейчас по прошествии стольких лет этот поступок вызывает сильные эмоции. Но Хаджи Мурат смог использовать и свое падение, и свои угрызения совести, чтобы стать другим человеком.
В отличие от Хаджи Мурата, ни Клавдий, ни тем более Макбет, не смогли использовать силу чувства вины себе на пользу. Если Гамлет проделал большой путь от сознания собственной ничтожности до осознания собственной силы и целостности (пусть это даже случилось перед самой смертью), то Макбет проделал путь в обратном направлении — от осознания собственной силы до сознания своего полного ничтожества и никчемности своей жизни.
Эмоции — это сила. Силу можно использовать в любом направлении. Если ее использовать неверно, то она обращается против тебя. Но реальное назначение этой силы:
СТАТЬ ДРУГИМ ЧЕЛОВЕКОМ
Этот блог посвящен методам развития сознания и повышения уровня вибраций
Рекомендую также почитать
Мир через 300 лет Каким будет мир через 300 лет — мое видение, основанное на прогнозе изменения вибраций общества
Путь мистика и путь экстрасенса Понятия “мистика” и “экстрасенсорика” часто сливаются. Но они кардинально отличны. И также кардинально различны пути мистика и экстрасенса.
Почему не работают йога и похожие практики Миллионы людей занимаются йогой, цигуном и боевыми искусствами, привлеченные обещаниями здоровья, долголетия и сверхспособностей. Но обещания редко сбываются.
